Летом 1966 года экспедиция Института археологии Академии наук СССР и Рязанского краеведческого музея, работавшая на городище Старая Рязань, нашла клад серебряных вещей XII—XIII веков.
Находка клада нас обрадовала, но не удивила: ведь в Старой Рязани, как и в других древнерусских городах, погибших во время татаро-монгольского нашествия (1237—1240 гг.), клады уже встречались. Правда, за 140 лет исследований городища их было найдено всего четыре, причем последний мы обнаружили в наших раскопках 15 лет назад.
Мы не были удивлены находкой еще и потому, что ее можно было ожидать именно в том месте, где копали а этом году. Ведь здесь нам удалось обнаружить какое-то необычайно большое по своим размерам жилое сооружение, уничтоженное пожаром в 1237 году.
Раскопки не окончены, они будут продолжены в будущем году, но сейчас уже можно сказать, что эта возведенная из дерева постройка была длиной в 20 метров, шириной около 6 метров. Для ее отдельных конструкций использовался древнерусский плоский квадратный кирпич, так называемая «плинфа». Вещи, найденные на территории этого здания, указывают на высокое социальное положение его владельцев: здесь были обнаружены стеклянные сосуды из Ирана и Сирии, из Крыма — амфоры (вероятно, с вином), из Византии — парчовые ткани и т. п. Такие вещи мы не могли найти, да и никогда не встречали в рядовом жилище. Словом, еще до окончания раскопок у нас имеются все основания называть эту постройку княжеским дворцом.
Клад был завернут в холщовую тряпочку (она частично сохранилась) и закопан в землю на небольшую глубину. Татары осадили и взяли Рязань в декабре, а в промерзшей земле трудно было выкопать глубокую яму. Владелец или, вернее, владелица клада погибла и не смогла вернуться и выкопать его. Через 729 лет он достался археологам.
Клад состоял всего из 6 предметов. Два серебряных слитка, один в виде палочки, другой в виде шестигранника,— это деньги. В XI—XII веках на Руси был безмонетный период, монету не чеканили и в качестве денег использовали вот эти серебряные слитки — гривны. Такой серебряный брусок (в виде палочки — новгородский, в виде шестигранника — киевский) представлял в то время большую сумму, а для мелких платежей приходилось его рубить на части.
Здесь же лежали два витых браслета из толстой серебряной проволоки. Один из них украшен тонкой вплетенной рубчатой проволочкой. Но самыми замечательными в кладе были два других браслета: они уникальны как по качеству ювелирной работы, так и по изображенным на них сюжетам. Это подлинные шедевры древнерусского прикладного искусства. Браслеты состоят из двух широких (6,5 см) пластинчатых створок, соединенных шарнирами. На створках выложены серебряной рубчатой проволокой рамки, в’ которых помещены тонко выгравированные рисунки. Фон рисунка сделан чернью, а края браслетов позолочены. На одном из них в рамках в виде арочек помещены изображения трех участников древнерусского пира: танцовщицы, гусляра и флейтиста. Женщина пляшет и одновременно пьет из кубка. На ней рубаха с длинными рукавами, вышитые панева и фартук, высокие сапожки, а на руках браслеты, подобные тем, на которых изображена она сама. Такие браслеты удерживали рукава, чтобы они не мешали до начала танца; их снимали, чтобы плясать «спустя рукава». У ног танцовщицы маска — предмет, который использовали и в обрядовых танцах и скоморошьих играх. Гусляр в маленькой треугольной, наподобие фригийского колпака, шапочке, рубахе с вышитым воротом, шароварах и высоких, до колен, сапогах сидит на скамье, скрестив ноги, а на коленях держит гусли. Правая рука положена на струны. Флейтист в костюме, подобном костюму гусляра, сидит на пне. В правой его руке кубок, из которого он пьет, в левой руке — флейта (дудка). Второй браслет украшен рисунками зверей, здесь лев и грифон, два дракона. Подобные орнаменты и изображения зверей и чудовищ можно легко найти среди предметов древнерусского прикладного искусства, и прежде всего в белокаменной резьбе храмов Владимира и Суздаля.
Но сцены древнерусского пира представляют редкость, как и вообще сзетские сюжеты в древнерусском искусстве. Мастер, изготовивший наши браслеты, был прекрасным художником, его рисунки отличаются тонким вкусом и передают нам множество неизвестных ранее бытовых деталей.
Находка замечательного клада в Старой Рязани еще раз подчеркивает значение этого городища как одного из выдающихся археологических памятников нашей страны.
Доктор исторических наук А. Монгайт, Наука и жизнь, 1966 г., №11